Русское узорочье: какое оно? Палаты на Берсеневке

Есть в Москве уголки совсем не громкие, даже скромные. Но это не значит, что они не интересные. Продолжаем прогулки по Москве, на сей раз обратив большее внимание на архитектурные стили.

Есть в Москве уголки совсем не громкие, даже скромные. Но это не значит, что они не интересные. И продолжить прогулку по Москве можно по таким местам, оставив Кремль на потом.

Если встать на Берсеневской набережной по ту сторону Москвы-реки, лицом к восстановленному Храму Христа Спасителя, то за спиной окажется еще один любопытный уголок столицы. За стеной его сразу не видно, но калитка открыта и заглянуть полюбопытствовать никогда не мешает. В принципе, туда бывают и экскурсии, но зачем, когда можно сходить самостоятельно.

А посмотреть там можно на Москву 17 века — причем не только на церковь, но и на гражданское здание, личный дом небедного служивого человека. Сохранившийся дом 17 века — редкость в Москве, точнее, он просто единственный. Собственно, увидим мы выдающийся памятник русского зодчества в его «большом стиле». А заодно можем представить себе, как жили крупные чиновники того времени.

Жил служивый человек, видимо, хорошо. Но при этом он был готов и потерять свою жизнь — попадая в опалу или под чью-то горячую руку во время смут и политических распрей. Неприятно, но не страшно после своего дельного совета услышать от царя «Поди прочь, смерд, ненадобен ми еси», куда важнее и сложнее быть готовым к суровым карам.

Когда-то эти земли принадлежали старинному дворянскому роду Беклемишевых. Один из представителей этого рода — боярин-воевода Иван Никитич Беклемишев — носил кличку Берсень (крыжовник). Берсень был дипломатом, выполнял особые поручения, ездил с посольством в Польшу, к Крымскому хану, но не уберегся дома. Он был казнен за участие в кружке Максима Грека, но в целом понятно, что за критику царя (дерзкие слова) и противодействие разводу Василия III с Соломонией Собуровой. Он был казнен прямо на льду Москвы-реки, а земли отошли казне.

Одна из башен Кремля носит имя этого исторического деятеля — Беклемишевская башня. А набережная стала Берсеневской — то ли по кличке дипломата, то ли там действительно в больших количествах рос крыжовник.

А при царе Алексее Михайловиче здесь были сады. Царские, конечно, и сама местность называлась Верхняя Садовая слобода. А для садов нужны садовники. И нужен главный садовник.

Земли эти были пожалованы некоему Кириллу — основателю рода Кирилловых. При его внуке — государственном садовнике Аверкии Стефановиче Кириллове — уже полностью сложился тот ансамбль, усадебный комплекс, который мы сейчас и можем увидеть.

Жилые палаты Аверкия — фактически 4-этажный дом, о чем есть свидетельства и описания иностранцев, например, голландского дипломата. Дом Аверкия этого голландца приятно поразил. Тогда в Москве строили по известному хоромному принципу: большая продолговатая парадная «крестовая палата», остальные помещения группируются вокруг нее.

Деревянный четвертый этаж, конечно, не сохранился, но трехэтажный кирпичный особняк стоит уже скоро 400 лет. Повторю, что сейчас речь не о церкви, а об обычном жилом доме. Хорошо строили, в буквальном смысле на века.

Затем Аверкия повысили — он стал думным дьяком, заведовал налогами на соль и продовольствие. В гостях у Кириллова бывал и Патриарх (Иоаким). Аверкий погиб во время стрелецкого бунта, он принял сторону Нарышкиных и был убит стрельцами. Сын его ушел в монастырь, вдова снова вышла замуж, а усадебный комплекс скоро стал домом, в котором располагались различные государственные и общественные организации.

Все следующие владельцы здания старались не слишком вторгаться в первоначальный замысел, а центральный зал вообще полностью сохранился в первозданном виде. В советское время пострадала только колокольня церкви — ее снесли.

Церковь Николая Чудотворца на Берсеневке, в Верхних Садовниках — храм любопытный во всех отношениях. В этом месте издавна строили церковные сооружения — сначала, в 14 веке, стоял Никольский на Болоте монастырь, затем, через три века, все тот же садовник Кириллов возвел каменный храм как «свой» домашний, со своей усыпальницей.

Еще при Кирилловых палаты были соединены галереей с церковью (галерея не сохранилась), то есть был теплый переход из одного здания в другое.

Этот храм был сразу «изукрашен». Он весь в кокошниках — именно в это время подобный декоративный элемент становится характерным для русской церковной архитектуры. Этот стиль называется Русское узорочье, он как раз сформировался к 17 веку.

Палаты и церковь были построены не только основательно, но еще и с пониманием. И если о доме еще можно сказать, что он построен в духе европейского барокко, то в отношении церкви нужно говорить об особом русском стиле: пояски, карнизы, наличники, шатры над крыльцами, крыльцо с гирькой, изразцы, пятиглавие, растительный орнамент стен — пышный и самый нарядный декор русского зодчества.

А главное: пирамиды -- нет, целый каскад кокошников. Кокошники растут как грибы по фасадам. Такие храмы называют огненными храмами. Кокошники не несли никакой архитектурной функции, а символизировали огненные небесные силы.

В 17 веке в Москве и Подмосковье было выстроено около 300 «огненных» бесстолпных каменных храмов. Одновременно этот стиль распространился по всей Руси. Один из ярких примеров этого стиля — как раз в усадебном комплексе на Берсеневке.

Этот уголок Москвы свидетельствует о высоком уровне русского градостроительного искусства, касается ли это храмовых сооружений, или личного жилого дома.

Церковь во всем ее «узорочьем» великолепии не только радует глаз, но и открыта. Служба в ней идет по старому обряду. При этом храм подчиняется РПЦ. Сами они говорят, что относятся к единоверцам, ведь единоверческая церковь занимает промежуточное положение между старообрядцами и РПЦ.

Но в Москве, тоже в центре, совсем недалеко, желающие могут найти и другой большой исторический и архитектурный комплекс-памятник — Рогожскую слободу. О старообрядческой Москве можно поговорить в следующий раз.